Оказывается — такое счастье любить и говорить об этом. Пусть не вслух, а лишь через магию, но сейчас я признавалась Сандеру в своих чувствах. Рассказывала о том, как сильно люблю, как скучала каждую секунду вдали от него, как страшно ревновала ко всем, сходила с ума от мысли, что кто-то другой сгорает от его прикосновений.

Но любовь может быть не только счастьем, но и болью и ранит сильнее и больнее любого ножа.

Цветок из золотистого вдруг стал кроваво-красным и испугал меня до дрожи.

«Дура! Дура! Не надо так делать! Не надо было даже думать об этом!»

Он запульсировал, засверкал, расцветая и наливаясь прямо на глазах, потом вдруг разорвался на сотни крохотных осколков, которые моментально впитались в тело мужа, вспыхнув напоследок на смуглой коже.

Сандер вздрогнул, выгнулся, приподнимаясь, и практически сразу упал.

— Сайрон всемогущий, — выдохнула я, но руку с груди мужа не убрала.

Сердце билось ровно и четко — значит, волноваться, а тем более бояться, незачем.

А в ответ тихий стон и едва слышный шепот:

— Тьяна…

Оказывается, вот что мне нужно было для счастья — услышать свое имя из уст любимого мужчины.

— Я здесь, — ответила ему, не в силах сдержать грустную улыбку. — Я с тобой. Все будет хорошо. Обещаю.

Мужчина не очнулся, а я не смогла удержаться от небольшой шалости, решив взять своеобразную оплату за свой труд.

Коснулась подушечками пальцев своих губ, запечатлела на них поцелуй, затем дотронулась до его губ. Вот так вот. Большее мы себе позволить не могли.

— Я люблю тебя, — произнесла тихо.

Стеснения не чувствовала. Мне было все равно, пусть Фриона и Ирил стояли за спиной и все слышали. Какая разница? Своих чувств я стыдиться не собиралась. Любовь была настоящей, искренней и такой красивой, что молчание казалось кощунством.

— Все, — положив руки на колени, устало произнесла я, поворачиваясь к ним. — Я все сделала.

Как бы мне ни хотелось остаться с Сандером, но нужно понимать: истощенному организму требовался отдых. А мое бессознательное тело в ногах мужа не поможет.

— Спасибо, — стирая слезы, произнесла Фриона, шагнула ко мне, падая, схватила мои дрожащие ладони, прижалась к ним губами. — Спасибо тебе.

— Я не могла иначе. Вы же знаете.

— Знаю.

— Мне надо отдохнуть, — прошептала тихо, чувствуя, как от усталости стали слипаться глаза, и все тело вдруг онемело.

Хотела встать, а вместо этого начала заваливаться на бок.

— Осторожнее, — подхватив меня, мягко произнес Ирил. — Я отнесу тебя в свободную комнату. Тут их много.

— Спасибо, — произнесла в ответ, чувствуя необычное покалывание на лице. Словно я очень долго пролежала на солнце и обгорела.

Не помню дороги до комнаты, как уснула, тоже не помню.

Очнулась я уже днем.

Впервые за долгое время солнце ярко светило в окне, пели птицы, стало как-то легко и свободно, словно длительная осада наконец была снята.

Я села на кровати, быстро осмотрелась, пытаясь понять, почему нахожусь в незнакомой комнате.

Всего пара мгновений, и события ночи ясно встали перед глазами.

— Доброе утро, — произнес Ирил, зависнув в воздухе и как-то странно меня разглядывая.

— Доброе, — прижимая покрывало к груди, ответила я, радуясь появлению сорджи. — Как Сандер?

— Пришел в себя пару часов назад и жаждет тебя видеть.

— С ним все в порядке?

— Да. Но небольшая слабость осталась, лекарь назначил постельный режим.

Я снова взглянула в окно, где все дышало миром и покоем.

— Осада снята?

— Нет, кракены просто ушли в океан, подальше от границ острова.

— Почему?

— Завеса стала более мощной, не пускает их ближе.

— Мне казалось, что после ранения Сандера должно быть наоборот, — заметила я, переводя взгляд на сорджи.

— Так должно было быть, а вышло иначе.

— Значит, кристалл действительно почти выпил энергию Сандера и напитал завесу?

— Сложно сказать. Происходящее пока загадка, — ответил Ирил, продолжая разглядывать меня так, словно видел в первый раз в жизни.

Это нервировало.

— Почему вы так на меня смотрите? — спросила, не выдержав.

— Знаешь, теперь я могу понять его чувства.

— То есть?

А этот пернатый вместо того, чтобы ответить, взмахнул рукой, и у меня перед лицом оказалось совсем небольшое зеркальце, в котором…

— Сайрон всемогущий! — уже второй раз вспомнила я Красного бога.

Я даже икнула от неожиданности, коснувшись рукой незнакомого и в то же время знакомого лица.

— Будем еще раз знакомиться, прекрасная дриада?

Тьяна

Знакомиться пришлось не только с ним, но и с собственным отражением.

Маленького зеркальца оказалось мало. Забыв о том, что на мне лишь тонкая сорочка и надо бы прикрыться, хотя бы для того, чтобы создать видимость приличия, я сползла с кровати и, пошатываясь, подошла к огромному ростовому зеркалу, которое висело на стене с правой стороны.

Отражение оставалось тем же самым. Красивая дриада с волосами цвета гречишного меда, живописными и аккуратными волнами (словно не было жуткой ночи, после которой на голове просто обязаны появиться колтуны) обрамляли хорошенькое личико со смуглой кожей, миндалевидными карими глазами, в глубине которых сияли зеленые искры, аккуратным, чуть вздернутым носиком и алыми, припухшими после сна губами.

Красива и незнакома.

Я не походила на мать, и точной копией отца меня назвать было сложно. Каким-то чудом умудрилась походить на обоих и сохранить собственную индивидуальность.

Словно глаз было мало, я подалась вперед, касаясь прохладной глади зеркала сначала подушечками пальцев, затем и всей ладонью.

Дриада по ту сторону зеркальной поверхности повторила все в точности. Я видела страх и растерянность в ее глазах, видела, как приоткрылись губы, словно она что-то хотела сказать и не могла.

Это была я. Настоящая я. Та, потерянная навеки. И это могло означать одно: проклятие снято.

Я рассмеялась. Сначала неслышно, но с каждой секундой смех становился все громче. Ноги подогнулись, и я сползла вниз, продолжая касаться зеркала, плача и смеясь одновременно. Не зная, чего во мне сейчас больше — радости или боли.

Еще надо было осознать новую информацию. Я не только любила — сильно, искренне и беззаветно. Еще я была любима. И это не притворство, не обман, не самовнушение, а правда.